II

Пригвождена к позорному столбу,

Я всё ж скажу, что я тебя люблю.

Что ни одна до самых недр – мать

Так на ребёнка своего не взглянет

Что за тебя, который делом занят,

Не умереть хочу, а умирать.

Ты не поймёшь, – малы мои слова ! –

Как мало мне позорного столба !

Что если б знамя мне доверил полк,

И вдруг бы ты предстал перед глазами –

С другим в руке – окаменев как столб,

Моя рука бы выпустила знамя…

И эту честь последнюю поправ, –

Прениже ног твоих, прениже трав,

Твоей рукой к позорному столбу

Пригвождена – берёзкой на лугу

Сей столб встаёт мне и не рокот толп –

То голуби воркоют утром рано…

И, всё уже отдав, сей чёрный столб

Я не отдам – на красный нимб Руана !

19 mai 1920

Marina Tsvétaïéva

Clouée au poteau d’infamie,

Toujours je dirai que je t’aime ;

Que n’aura nulle mère aux plus tendres entrailles

Pour son enfant un tel regard ;

Et que pour toi, qui as de bien autres soucis,

Je ne veux pas mourir, mais me mourir.

Tu ne comprendras pas et mes mots ne sont rien,

Comme il n’est rien pour moi, ce poteau d’infamie !

Que si le régiment me confiait l’étendard

Et que soudain devant moi tu passais

Un autre dans tes bras – au poteau pétrifiée,

Ma main en lâcherait son étendard…

Je le piétinerai, cet honneur suprême,

Bien plus bas que tes pieds, plus bas aussi que l’herbe,

Plantée là par ta main au poteau d’infamie,

Clouée – jeune bouleau dans la prairie –

À ton poteau, indifférente à la foule qui gronde

J’entendrai roucouler au matin les colombes

Mais ce noir pilori, moi, qui ai tout donné

Déjà, je ne l’échangerai jamais

Pour la rouge auréole de Rouen.